А.Г.Макаров, С.Э.Макарова. Произведения Ф. Д. Крюкова и «Тихий Дон»: опыт сравнения ( По материалам книги М. Т. Мезенцева «Судьба романов»)

Ниже мы хотим дать читателю возможность сравнить наши результаты с многолетними наблюдениями и поисками донского литературоведа, неутомимого исследователя творчества Крюкова, одним из первых в современной России открыто поднявший свой голос против плагиата Шолохова – Марата Тимофеевича Мезенцева. Его исследование – «Судьба романов», результат многолетней работы, вышла в издательстве P. S. пресс в 1998 году уже после его кончины.

Работая с текстами Ф. Д. Крюкова, Марат Тимофеевич сделал одно важное наблюдение, характерное для его творчества – многократное использование в своих произведениях одних и и тех же или близких слов, выражений, образов, сценок и т. д. Сравнивая тексты произведений Крюкова и «Тихого Дона», Мезенцев выявил сотни близких, похожих, либо совпадающих лексических и образных фрагментов текста, чем сделал весомую заявку на доказательство принадлежности исходного, авторского текста «Тихого Дона» именно Крюкову. Этой своей работой Марат Тимофеевич первым в нашей стране попытался обосновать и доказать не только факт шолоховского плагиата, но и решить положительную задачу – поиска действительного автора казачьей эпопеи.

«Была в творчестве Ф. Д. Крюкова одна особенность, которая обнаруживается только в том случае, если исследователь читает все его произведения сразу. Чтение его очерков, рассказов, повестей по мере их публикации не позволяло понять очевидную творческую манеру, потому что далеко не каждый способен длительное время держать в памяти мелкие детали и эпизоды, вспоминать, где они были опубликованы ранее.

Творческая особенность Ф. Д. Крюкова заключалась в том, что очень многие детали – сравнения, метафоры, образные слова и выражения, короткие эпизоды (здесь и далее выделено нами – А. М., С. М.), явившиеся подлинными находками большого мастера слова, использовались им неоднократно в нескольких произведениях. Чаще всего находка появлялась в очерке, затем обнаруживалась в рассказе, перекочевывала в повесть.

Несколько примеров дадут возможность понять такую творческую особенность.

Один из героев повести Ф. Д. Крюкова «В глубине» рассказывает:

«Не стану скрывать: взяткой пользовался... один-единственный раз в жизни, писарем еще был в полку: жидок-подрядчик положил тайком рублишко в карман... ну, сознаюсь – воспользовался»

Тот же мотив повторяется в рассказе «Тишь». Полицейский Мордальон откровенничает в кругу своих прихлебателей:

«– Деньгами за всю жизнь попользовался только одним рублишком... от жида... И то – когда еще писарем был в полку – дело военное».

Следующий пример. Отрывок из очерка «С мест»:

«Но что-то мне в душе говорило, что в подозрительном доме Шавкиной непременно хранятся спиртные и горячие напитки, и я вновь внезапно вернулся назад, решив заглянуть подозримой Лукерье Шавкиной под юбку, – и что же? В вышеупомянутом потайном складе, действительно, оказалось четыре сотки и две... красноголовки вина».

Мотив вновь повторяется в рассказе «Тишь».

«При обыске у Кабанихи, державшей тайный шинок, когда совсем было собрались уходить ни с чем, ни одной сороковки не найдя ни в сундуке, ни под полом, ни на потолке, – Ардальону Степановичу пришла вдруг в голову блестящая мысль – пошарить рукой под юбкой у Кабанихи, – и мерзавчики, и полубутылки оказались тут как тут. Девять штук».

Следующий пример. Инспектор спрашивает ученика:

«– Ну-ка, ты, молодчик, скажи мне, кто у вас хуторский атаман.

– Хуторский? Матвей Леноха.

Мотив повторяется в следующем произведении:

«– А кто твой хуторский атаман? – задает генерал вопрос одному мальчугану...

– Да, кто, – Ермошка Топчигрязь.

– Топчигрязь...

– Это что такое?»

Тот же мотив отмечается и еще в одном произведении Ф. Д. Крюкова [«В глубине»]. На экзамене в сельской школе инспектор спрашивает ученика:

«– А кто у вас поселковый атаман?..

– Да, кто? Трушка Рябенький.

– Что-о? Это о своем ближайшем начальнике так выражаться?»

Особенно много кочующих элементов среди метких слов и выражений. Часто любил Ф. Д. Крюков сравнивать различные предметы с турецкими ятаганами. Например, усы мужчины, листья кукурузы. Такие сравнения встречаются в рассказах «Спутники» (1911, № 6, с. 69, 99), «О. Нелид» (1913, № 12, с. 19), «В глубине» (1913, № 4, с. 185) и мн. др. В трех произведениях возникает образ ударяющего в колотушку ночного сторожа. («О. Нелид», «Из дневника учителя Васюхина», «Казачка»).

Такая особенность обнаруживается в произведениях Ф. Д. Крюкова очень часто, позволяя говорить о важнейшей отличительной черте его творчества. Она может явиться самостоятельным разделом при изучении психологии труда писателя вообще. В нашем исследовании выявленная особенность позволяет использовать ее как метод текстологического анализа. Полезно ввести понятие «индивидуальный событийный, лексико-фразеологический авторский конвой».

В рамках нашего исследования понятие «индивидуальный событийный, лексико-фразеологический конвой» обозначает набор отдельных эпизодов, лексических средств, образных сравнений, фразеологических оборотов, которые сопровождают, «конвоируют» автора в двух или нескольких произведениях. Их конкретное проявление было продемонстрировано выше. Наблюдение логично ведет к важному выводу. Обладая банком сведений о лексико-фразеологических особенностях творчества какого-либо автора, мы получаем возможность при их многократном и бесспорном повторении в другом произведении идентифицировать его принадлежность одному автору»*.

Не задаваясь здесь целью подробно анализировать результаты поиска и особенности подхода к проблеме М. Т. Мезенцева, мы собрали наиболее характерные отрывки и фрагменты, выбранные из его книги «Судьба романов», чтобы читатель, проведя самостоятельно сравнение текстов Крюкова и «Тихого Дона» в полном объеме (а не по случайно и недобросовестно выхваченным кускам, как обычно проделывали «шолоховеды», критики его работ) и мог оценить обоснованность выводов М. Т. Мезенцева.

М. Мезенцев. Индивидуальный событийный,
лексико-фразеологический авторский конвой
в произведенийх Крюкова и в «Тихом Доне»**

1. Сцены из казачьей жизни

2. Отношения казака и казачки...

3. Характерные персонажи

4. Отдельные характерные эпизоды и детали

5. Отдельные характерные обороты и выражения

6. Сопоставление фрагментов

Мы не ставили перед собой в настоящей работе дать обстоятельный разбор исследования Марата Тимофеевича Мезенцева, его методологии и выводов. Однако любому непредвзятому читателю по ознакомлении с вышеприведенными отрывками становится ясным одно важное обстоятельство – и произведения Ф. Д. Крюкова, и «авторская» часть «Тихого Дона» относятся к одному и тому же пласту русской литературы, они появились на одной и той же культурной и литературной почве, чего, конечно, нельзя сказать, например, о «Донских рассказах», «Поднятой целине» с одной стороны и «Тихом Доне» – с другой. Даже сам М. А. Шолохов после выхода в свет «Тихого Дона» говорил, что его собственная ранняя проба пера не может идти ни в какое сравнение с тем, что он опубликовал спустя лишь два года под названием «Тихий Дон».

Все потуги советских и постсоветских литературоведов-шолоховедов доказать «небывалость», исключительность творчества Шолохова не имеют по собой никаких оснований. Конечно, небольшая по объему работа М. Т. Мезенцева не может претендовать на окончательное решение вопросов, возникающих при изучении «шолоховского» наследия. Но если рассматривать его работу как пионерскую, как работу, в которой сделана попытка поставить принципиальные вопросы – высветить место, занимаемое «Тихим Доном» в русской литературе и указать на его преемственность по отношению к русской донской литературе начала XX века и прежде всего прееемственность по отношению ко всему творчеству признанного писателя предреволюционной поры Федора Дмитриевича Крюкова, то приходится признать, что поставленную задачу М. Т. Мезенцев выполнил.

Он реально осуществил научный прорыв: показал, что сравнение в самых разных плоскостях литературного творчества, от изображаемой фактуры, создаваемых художественных образов до языковых особенностей, неповторимой характерной народной лексики – все это указывает на близость либо полное совпадение характера творчества Федора Дмитриевича Крюкова и автора «Тихого Дона» и, следовательно, ставит Крюкова в первый ряд реальных претендентов на действительное авторства знаменитого романа.

9. Заключение

Среди споров и дискуссий вокруг М. А. Шолохова и опубликованного им романа как-то мало внимания было уделено одной из главных загадок «Тихого Дона». Обсуждался, в основном, вопрос – как создавалось это произведение. Но не менее важен другой вопрос – почему смог появиться этот роман в конце 20-х годов на советском литературном небосклоне, как оказался открытым в советских условиях путь произведению, по духу своему антибольшевистскому и антиреволюционному, путь, который последовательно вел и Шолохова, и его «Тихий Дон» на пьедестал советской литературной классики.

Массовое сознание и восприятие как правило ретроспективно, т. е. судит о прошлом с позиций и в понятиях сегодняшнего дня. Сегодня, когда роман уже давно стал общепризнанным и общеизвестным произведением, читателю трудно представить себе, что «Тихого Дона» могло бы «просто» не существовать в советской литературе – не дали бы дороги и все! Ведь «не существовали» же все эти первые десятилетия в Советской России Бунин и Мережковский, Ключевский и Костомаров и многие, многие другие... Поэтому-то, возможно, исследователи мало задавались вопросом о том, что же толкнуло партийных идеологов и политиков 20-х годов не только «впустить» «Тихий Дон» в советскую литературную классику, но сделать его одним из ведущих произведений советской эпохи. И дело здесь, конечно, не в литературных его достоинствах. Прагматизм и «гибкость» партийных руководителей слишком хорошо известны – если бы возникла потребность у власти перевести роман в небытие, нашлись бы тут же свои Покровские и Авербахи, примеров тому – несчетно.

В заключение нашей работы мы хотели бы высказать одну гипотезу, касательно судьбы «Тихого Дона». Отметим для начала хронологические вехи его создания и появления на свет. Первые страницы шолоховской рукописи обозначены временем разгара НЭПа, ноябрем 1925 г. Следующая хронологическая веха: август – октябрь 1927 г. Впервые в Москве в редакции «Роман-газеты» и журнала «Октябрь» появляется машинописный текст романа, и один из ведущих партийных руководителей советской литературы, А. С. Серафимович, предпринимает усилия для его публикации. В ускоренном темпе роман (первые шесть частей!) печатается (и продолжает писаться) весь 1928 г. и зиму 1929 г., когда вдруг публикация его обрывается в марте 1929 г. Интересно, что перерыв этот сам по себе не оказал заметного воздействия на положение его советского автора: М. А. Шолохов именно в это время прочно занимает свое положение общепризнанного «пролетарского» писателя. Перерыв простирается на 1929–1931 гг., годы первого этапа массовой коллективизации российской деревни. По его окончании и по завершении Шолоховым романа уже из новой колхозной жизни (в основу которого Шолоховым положена попавшая в его руки повесть донского писателя Константина Каргина «Бахчевник»*, написанная и посланная в печать весной 1930 г., но не опубликованная) в 1932 г. он возобновил публикацию завершающих частей «Тихого Дона».

Сначала несколько слов о значении романа для советского времени и советских читателей. Любовь к «Тихому Дону» среди самых широких слоев народа несомненна, поэтому сегодня можно часто услышать и от рядовых читателей, и даже от отдельных представителей интеллигенции и писательского корпуса, что, мол, нам все равно, кто написал, главное – то, что книга хорошая! За подобными сентенциями скрывается нечто весьма важное. Именно шолоховский «Тихий Дон» в том виде, в котором он предстал перед советскими читателями (адаптированный к советским реалиям, отредактированный и развернутый в «нужном» идейном направлении), сыграл заметную консолидирующую роль в советском обществе 20-х годов: в мировоззренческом плане он преодолевал разделение народа и общества на антагонистические «классы» и подводил черту под гражданской войной в России.

Все это позволяет по новому взглянуть на причину, вызвавшую начало работы Шолохова над романом. 1925 год был годом кардинального поворота политики власти по отношению к казачеству, который привел к восстановлению гражданских прав, снятию многих ограничений, допуску к службе в армии, амнистии... Политические решения по казачеству готовила комиссии ЦК ВКП(б) во главе с С. Сырцовым и на ее решение большое влияние оказало письмо Черткова, старого казака Константиновской ст., присланное на имя Сталина. Старик писал, что «...казаки до сих пор не могут решить – кто им советская власть – друг или враг? Казаки обижены за то, что они как бы разжалованы в простой пролетариат, который они величают именем «хамло»... Надо назначить на ответственные посты людей, знающих историю борьбы казачества с царизмом. Казачество любит старину и надо с помощью истории «двинуть вперед» их сознание... Культура – главное средство приобщения казачества к советской власти...» ** И как бы откликаясь на прозвучавший в письме старого казака призыв, в ноябре 1925 г. начинают лист за листом наполняться контуры романа о донских казаках, который самим своим появлением на свет в дальнейшем сыграл огромную роль в примирении новой власти и бывших ее самых упорных противников.

Если наша догадка о том, что поворот в политике власти по отношению к казакам и появление («написание» и публикация) казачьей эпопеи, действительно как-то связаны невидимой нитью между собой, то это должно означать следующее. Шолоховская работа над «Тихим Доном» не могла вестись без одобрения, санкции и поддержки на самом верху советского партийно-идеологического аппарата. С самого начала этой работе должен был быть дан зеленый свет, поддержка и прикрытие. Никогда бы ни Шолохов, ни Громославский по собственной инициативе не стали строить свои планы материального благополучия, основанного на литературном труде (творческом или компиляторском – не имеет здесь значения) с такой политически сомнительной направленностью как казачье отчаянное сопротивление большевистскому нашествию в годы гражданской войны. Роль Александра Серафимовича, приставленного от партии для наблюдения за литературой, в этом случае должна была быть решающей.

Другая хронологическая веха относится ко времени публикации первых частей романа (решение состоялось в октябре 1927 г.) и времени приостановки публикации в марте 1929 г. глав, описывающих решительное народное сопротивление большевистской власти на Дону. Бросается в глаза соответствие этих дат ряду важнейших событий политической борьбы того времени: именно в 1927 г. обострилась внутрипартийная борьба двух различных течений. Одно из них, которое связывают обычно с именем Сталина, постепенно вырабатывало курс политики на национально-государственную консолидацию, преодоление оставшегося революционного наследия и активное развитие страны под лозунгом «построения социализма в одной стране».

Другое политическое течение – «радикалы», тогдашняя партийная оппозиция, и прежде всего Л. Троцкий, было крепко связано с «мировой революцией», «европейским пролетариатом» и активно выступало против политики сталинского руководства, нацеленной на индустриализацию и коллективизацию. С этим же политическим течением была связана и наиболее оголтелая и радикальная часть советских писателей, объединившаяся в РАППе. Появление же «Тихого Дона», с одной стороны, давало иные идеологические и художественные ориентиры, а с другой – позволяло власти отмежеваться от некоторых крайностей и преступлений революционного прошлого и списать их на своих политических радикальных оппонентов – троцкистов.

Можно заметить, что начало публикации шолоховского романа каким-то странным образом совпадает с обострением политической борьбы с троцкистами и оппозицией: на октябрьском пленуме ЦК в 1927 г. из состава ЦК исключается Троцкий, а после троцкистской попытки провести демонстрацию 7 ноября 1927г. на Красной площади в Москве, Троцкий арестовывается и затем высылается из столицы в Алма-Ату. Весь 1928 г., в течение всего времени пребывания Троцкого в алма-атинской ссылке журнал «Октябрь» и А. Серафимович усиленно гонят и гонят в печать главы «Тихого Дона», стремясь возможно скорее добраться до описаний крайностей и перегибов партийной политики расказачивания, с которой так тесно был связан и Троцкий, и многие из близких ему людей. Трудно найти иные разумные объяснения тому факту, что власти разрешили публикацию столь сильных и ярких страниц, раскрывающих всю антинародную сущность большевистской политики в годы гражданской войны.

Но вот, в феврале 1929 г., в связи с непрекращавшейся подпольной деятельностью, направленной против партийного и политического руководства страны, Троцкий насильственно высылается за пределы СССР в Турцию. И сразу же, в марте 1929 г., прекращается печатание романа. Возможно, что с высылкой Троцкого в продолжении публикации романа уже отпала надобность, а в преддверии начавшейся политики коллективизации рассказ об успешном народном сопротивлении большевистской власти в России выглядел бы по меньшей мере неуместным.

Подводя итоги, можно сказать, что наблюдается какая-то внутренняя связь между ритмом создания и публикации шолоховского романа и ритмом внутриполитической и идеологической борьбы в партийном и государственном руководстве того времени. Возможно, что эта борьба между политикой национально-государственной консолидации Советской России и политикой «интернациональной» части постреволюционного руководства страны во второй половине 20-х – начале 30-х годов объясняется столь необычная судьба романа о казачьем сопротивлении большевикам. Интересно отметить, что приостановка печатания романа в 1929 г. не оказала заметного воздействия на положение новоиспеченного «классика» советской литературы, что лишний раз указывает на несамостоятельный характер литературной деятельности М. А. Шолохова. А когда политическая конъюктура позволила по завершении первой, наиболее острой фазы коллективизации крестьянства продолжить печатание книги – это и было осуществлено с высочайшего соизволения.

Главная работа исследователей – впереди!

В завершении работы, хотелось бы отметить, что окончательного решения вопроса авторства на сегодняшний день не существует. Многое сделано для раскрытия «загадок и тайн» «Тихого Дона» и главное – доказано существование самой проблемы. Регулярно возобновляемые попытки определенной части заинтересованных лиц закрыть вопрос любыми правдами и неправдами оказались бесплодными – современное здание «шолоховедения» не может уже стоять под воздействием множества неразрешимых противоречий, под грузом научного знания, накопленного за последние десятилетия упорным трудом многих исследователей. Но главные открытия еще впереди...

Попытаемся сформулировать основные вопросы обширной, сложной и разносторонней проблемы авторства романа «Тихий Дон», остающиеся невыясненными и требующие дальнейшей разработки и своего решения.

I. Научная биография М. А. Шолохова.

1. Критическое изучение всего корпуса биографических сведений о М. А. Шолохове, создание достоверной, документально подтвержденной на основании архивных материалов научной биографии писателя.

2. Изучение явления шолоховского мифа, образа писателя и его творчества, создававшихся в советском и постсоветском культурном пространстве, их эволюции, приемов и методов формирования и поддержания, основных направлений этой деятельности и круга связанных с ней заинтересованных лиц.

3. Разработка личного архива и семейной переписки Шолохова для уточнения и выяснений обстоятельств литературной и общественной деятельности.

II. Характерные особенности творчества.

1. Основы шолоховского мировоззрения:

• отношение к казачеству, революции и гражданской войне, к «красным» и «белым»;
• образ родины, России в целом, отношение к власти – прежней и новой;
• отношение к церкви и православию;
• отношение к интеллигенции, офицерам;
• отношение к русскому прошлому и культурной традиции.

2. Литературные приемы, особенности стиля, персонажи, соотношение достоверности, вымысла и политической ангажированности.

3. Лексика, фразеология, диалектизмы и жаргонизмы. Индивидуальные особенности и приемы использования.

III. Черновики и рукописи Шолохова.

1. Систематизация всего рукописного наследия.

2. Идентификация рукописных материалов, почерковедческая экспертиза и надежное установление принадлежности рукописных, эпистолярных и других материалов, приписываемых перу Шолохова.

3. Выяснение причин участия разных лиц в работе над рукописями «Тихого Дона» и места и роли самого Шолохова в этой работе.

4. Сравнительный анализ первоначального, промежуточного и окончательного рукописных текстов, выяснение динамики их стилистической и содержательной направленности.

5. Поиск материалов, подтверждающих наличие у Шолохова черновиков и дневниковых записей о событиях, погодных явлениях и прочего, начиная 1911 года, которые могли бы подтвердить участие Шолохова в создании казачьих глав первых частей романа.

6. Систематизация и выявление причин попадания в текст характерных ошибок и описок, которые можно условно объединить как «неверно или неточно прочитанные места в чужом, трудночитаемом рукописном тексте».

IV. Текстология «Тихого Дона».

1. Источниковедческая база «Тихого Дона», пути собирания и соединения материалов и возможные варианты их попадания в круг семьи Шолохова – Громославских. Определение доли письменных и устных источников легших в основание текста, их распределение в разных частях романа и соотношение этих материалов и художественного вымысла автора.

Проверка исторической достоверности упоминаемых в романе событий, персонажей, географической и природной фактуры. Установление прототипов, прообразов и выявление характера введения их в текст.

3. Авторская концепция в «Тихом Доне», его мировоззрение, отношение к основным проблемам и событиям донской и общероссийской жизни, их эволюция во времени.

4. Стилистика романа, ее динамика. Редакторская правка и вносимые ею искажения – исторические, художественные, языковые.

5. Символика в романе, скрытые связи художественного пространства.

6. Языковые особенности текста: частотный словарь, фразеология, диалектизмы и неологизмы, их характер и динамика.

7. Поиск авторского инварианта, индивидуальные особенности авторского стиля, мировоззрения, языка, художественных приемов.

V. Место романа в русской литературе.

1. Особенности изображения в «Тихом Доне» народной жизни до революции.

2. Германская война 1914-го года и революционный переворот.

3. Начало и развитие гражданской войны, пружины и действующие силы. Место автора «Тихого Дона» среди русских писателей, его современников.

VI. Русские писатели, связанные судьбою и творчеством с Доном и гражданской войной на Юге России.

Дореволюционные писатели:

1. Федор Крюков. Архив писателя, систематизация творческого наследия. Сравнительное изучение произведений. Издание 10-томного собрания сочинений, опубликованных при жизни.

2. Иван Родионов.

3. Петр Краснов.

4. Донские офицеры (Вениамин Попов, Василий Пузанов, Иван Филлипов и др.)

5. Донская интеллигенция (Роман Кумов, Павел Скачков, Вениамин Краснушкин).

Писатели советского времени:

6. Александр Серафимович.

7. Константин Каргин.

VII. Проблема авторства и ее значение сегодня.

1. Научная постановка вопроса. Значение для развития литературоведения, филологии, современной истории и других гуманитарных дисциплин в постсоветскую эпоху. Сложность и многоплановость, требующие соединения усилий исследователей разных научных дисциплин.

2. Нравственная постановка вопроса. Правдивое знание прошлого, уважение к его выдающимся представителям – основа прочности общества и его способности к развитию и прогрессу.

3. Социальная сторона проблемы. Истина – «единая и неделимая» для всех или «истина» группы, клана – для кажого – своя?

4. Национальная постановка вопроса. Значение ложных ценностей и кумиров для процесса разложения и деградации нации, общества и государства. Преодоление разрыва с прошлым, восстановление в общественном сознании преемственности нравственной, интеллектуальной и культурной традиции как условие преодоления национальной катастрофы русского народа ХХ века.

Из кн.: А.Г.Макаров, С.Э.Макарова. Вокруг “Тихого Дона”: от мифотворчества к поиску истины. – М.: “Пробел”, 2000